Путешествие по Европе. Часть 1.

- Если мы никуда не поедем, точно свихнусь, - я от нетерпения бегала по стенам квартиры, одной ногой заходя на потолок.

- Нашла, чем пугать, - хмыкнул Арсений, не отвлекаясь от мессенджера. – Ты и так не особо нормальная.

Был май, в природе все наполнилось жизнью, завертелось в сумасшедшей карусели, и мне хотелось лететь вместе с цветами и соловьями.

- Мы с самой зимы нигде не были! Я! Не! Могу! Сидеть! На! Одном! Месте!

- Полежи.

- Море! – включился Женя. – И ресторанчики. И зоопарк. Едем. Без зоопарка не едем. Хочу погладить капибару.

- Не надо море. Там медузы. И вообще, зачем куда-то тащиться? Летом и в Москве хорошо. Хочешь приключений – пройди с рюкзаком по МКАД: и острые ощущения гарантированы, и задолбаешься по полной, - Арсений и говорил, и строчил сообщения со скоростью сумасшедшего телеграфиста.

- Нет, это нормальная семья? Где ваша поддержка!

- Я готов, - Алеша выглянул из-за книги. – Мне очень нужно в Абдеры. Это север Греции.

- А что там?

- Демокрит жил. Сейчас – очень живописные развалины.

- Дети, в развалины рванем? – обрадовалась я.

- Нет. Хочу море, капибару и синий коктейль.

- Нет. Мам, в предложении «Какой, в задницу, дневник!», «в задницу» обособить?

 

Конечно, мы поехали в Абдеры. Длинным кривым путем. Потому что прямые скучны и предсказуемо примитивны. Но главным испытанием стали не они. Я вычитала, что любой уважающий себя почитатель Древней Греции просто обязан взойти на Олимп. Ну, хоть наступить на него одной ногой. Окунуть конечность в вечность.

И мы окунули. И одну, и вторую, и чуть сами там не остались. Но обо всем по порядку.

 

Маршрут: Москва – Люблин (Польша) – Будапешт (Венгрия) – Пловдив (Болгария) – Авдира (Греция) – Олимп (Греция) – Метеора (Греция) – Афины (Греция) – Платамонас (Греция) – Белград (Сербия) – Краков (Польша) – Освенцим (Польша) – Москва. 

 

На этот раз состав нашей гоп-компании отличается от прошлых лет. Вместо бессменного Балаганчика (Шеви Трейлблейзер) везущим стал Генри. Генри – Форд Эксплорер. В такое путешествие он едет впервые. Молодой еще, необстрелянный, но мы в него верим.

 

1.07

Москва – Люблин (Польша)

Выехали ранним июньским утром, одним махом долетели до белорусско-польской границы, быстро ее проскочили – повезло, и остановились в польском Люблине. Этот длинный, бессмысленный, скучный путь от Москвы до Бреста и дальше через границу так выматывает, что уже ничего не хочется. Поэтому я в состоянии полутрупа свалилась на кровать, а мальчики пошли за едой. Возвращаются:

- Мам, мы твой портрет купили! Ты тут, оказывается, знаменитость – их прямо у кассы продают!

И протягивают мне пакет с продуктами. На белом фоне – улыбающаяся лягуха. Под ней надпись по-польски: «Жабка». Выглядываю в окно – напротив светится зеленая вывеска минимаркета.

- Ква! – отвечаю. Кипячу чайник. Режу хлеб. Из огурцов, колбасы и сыра выкладываю на него каждому подобие лягушачьей морды. Жабка так жабка…

 

2.07

Люблин (Польша) – Будапешт (Венгрия)

После таких длинных и беспощадных переездов у нас правило – в следующем месте задержаться на несколько дней. Из Люблина мы отправились в Будапешт. Пересекли Польшу, оплатили виньетку для венгерских трасс. По дороге попадались указатели: Шаторальяуйхей, Ньиредьхаза, Мезёкёвешд, Дьёндьёшхалас… У меня было стойкое ощущение, что над нами издеваются. Как это вообще можно выговаривать? Магазин Икеа с его Фиксхультом и Гулльклокой – первоклассник с сочинением «Как я провел лето» перед «Евгением Онегиным» Пушкина. Простым городкам, типа Ольгамайор, я радовалась, как чему-то почти родному.

Мы поселились в красивом отеле Данубиус. По нашему карману два номера (один нам, один детям) дороговато, но зато прямо в центре, и открытый паркинг напротив, а значит, Генри туда влезет точно.

 

3.07

Будапешт…

Два названия, с которыми было хорошо играть в города: Будапешт и Бухарест. Во-первых, на «б» больше и не требовалось, редкая буква для конца слова. Во-вторых, звучали они загадочно: ничего не отзывалось в голове, никаких образов не возникало, потому что и в книгах про них не было ни слова, и в фильмах они не фигурировали…

Мне и в голову не приходило, что Будапешт – это простое соединение двух названий, без всяких там трансформаций или соединительных гласных: Буда и Пешт, два городка, которые слились в один. На фоне всяких Шаторальяуйхейев было очень дальновидно со стороны венгров свою столицу назвать так просто.

Будапешт – город белого камня и черепичных крыш, сквозь которые там и тут прорастают зеленые шпили. Трехцветный город: белый, кирпичный, зеленый. Иных оттенков там нет, и это придает особое благородство. Невысокие дома в центре выглядят так, как будто при их постройке фасады тщательно продумывались и планировались с учетом общей композиции улицы, хотя созданы они в разное время.

В Будапеште очень много зелени и света. На пешеходных улицах – кокетливые резные фонари. Город необыкновенной красоты. Он похож на Вену, только еще более изящную. Нет такой основательности и фундаментальности, зато есть большая воздушность и легкость. Вена – камерный вкусный пышный тортик. Будапешт – большая витрина кондитерской.

Самое «венское» в Будапеште - Королевский дворец, замок Буда. Основательный, кажется, построенный на века. Однако этому зданию необыкновенной красоты так же необыкновенно не везло. По сути, массивный дворец со старинным обликом – жесточайший новодел.

Основал его в 13 веке король Бела Четвертый. Затем, как это обычно бывает в истории, дворец захватывали, разрушали, расширяли. В 16 веке турки, взявшие Венгрию, использовали помещения в качестве конюшни. Через сто пятьдесят лет венгры их выбили и дворец отстроили заново. Чтобы еще через сто он сгорел дотла. Упрямые венгры его снова восстановили. Но во время Второй мировой в нем укрылись остатки фашистов, и советские войска превратили его в руины.

Зато при разборе завалов и раскопках археологи обнаружили фрагменты очень древних построек. Их скрестили с тем, что было до войны, - и вот он, дворец в современном виде.

Но самое красивое и необычное здание – Венгерский парламент. Он стоит на берегу Дуная, словно макет, тонко вырезанный из белоснежной кости, но никак не жилое помещение из камня. Стрельчатые окна, высокие узкие башни, резные балконы, тонкие балюстрады, - и все это летящее, устремленное в небо. Начало 20 века, неоготика с ее шпилевидностью, но без классической мрачности. На фасаде – статуи королей и вождей Венгрии и Трансильвании.

Вблизи хорошо рассматривать детали, но весь Парламент можно увидеть только с набережной, а лучше – отойдя на небольшой причал для корабликов. Своей легкостью и устремленностью в небо Парламент слегка напомнил Саграду Фамилию знаменитого Гауди. Как и испанец, венгерский архитектор Имре Штейндль не дожил до окончания строительства, точнее, до торжественного открытия своего главного проекта в жизни. Всего пять недель – словно сама судьба не дала поставить точку и увела его, работающего, прямо в вечность.

Перед Парламентом – флагшток с штандартом Венгрии. Около него – почетный караул. Иногда, словно чтобы размять ноги, солдаты делают некий круг почета, печатая шаг. Китель цвета хаки, белые галуны, брюки галифе, сапоги, перчатки – ни дать ни взять, солдаты времен второй мировой. Единственная современная деталь – узкие солнцезащитные очки. Точно актеры, которые на время короткой паузы в съемке, расслабились и достали современные атрибуты.

После этой программы мы пошли просто слоняться по центру города: заходили в приглянувшиеся кафешки, пробовали гуляш и всякие блюда, которые выглядели максимально непонятно, очаровывались зданиями и соборами, которые внезапно выныривали из-за углов…

Что меня поражает – белые каменные здания в Будапеште, действительно, белые, не грязные, не закопченные, без налета черт знает чего. А они – словно и в пасмурную погоду светятся, кокетничают, улыбаются.

Алеша в какой-то момент опустил фотоаппарат:

- Да ну, так невозможно: здесь фотографировать хочется вообще все, что видишь…

Мимо проехал полицейский на чем-то, что я даже опознать не могу. Чуть позднее – еще два на электросамокатах.

На какой-то улочке увидели нашу родную «копейку», но с венгерскими номерами. Сколько ей лет? Откуда она?

 

4.07

Будапешт…

Утро было солнечным, портье – необычайно приветливым и даже поздоровался на ломаном русском, поэтому мы самонадеянно решили отправиться в длинную прогулку и взобраться на гору Геллерт. Это реально скалистая такая гора, поросшая зеленью. По ней вверх идет широкая белая лестница с балюстрадой, статуями, водопадами – только в бальных платьях и ходить. Наверху – статуя Свободы, поставленная в честь освобождения Венгрии от фашизма, и Цитадель – стопятидесятилетняя крепость.

К тому времени, когда мы доползли до верха, мне хотелось только упасть в тени этой самой Цитадели и долго лежать там до самого заката. Впрочем, виды на город оттуда открывались прекрасные. Я глотнула воды, ожила и примирилась с ноющими коленками.

Обратно мы шли по мосту Сечени – красивому, сочетающему основательность и легкомысленность, словно поющему. Я, правда, ждала других звуков – от львов, охраняющих мост. Где-то в интернете мне померещилась байка о том, что как только между львами пройдут трое мужчин, не изменявших жене ни в реальности, ни в мыслях… да, именно так, но не обязательно им идти, взявшись за руки, можно хоть с разницей в столетие, - львы зарычат. Мы с мужем прошли – львы и не пикнули. Я не особо расстроилась – представляете, какие на меня этот рык накладывал бы обязательства! К тому же, там шел поток из мужчин, и угадать, по поводу кого рычат, было бы нереально. Сечени – первый мост, построенный через Дунай и соединяющий Буду и Пешт. И еще раз – как классно, изящно и просто они составили название города! Соединили этим мостом, как будто застегнули пиджак на пуговицу.

После обеда мы как-то неожиданно устали. И пошли в ближайший парк. Большой, красивый. Бездумно сидели на скамеечке, ели мороженое, гладили проходящих мимо собак, кивали их владельцам. Вдруг мимо нас, гомоня, торопливо пронеслась стайка детей. Они бежали целеустремленно, показывая пальцами куда-то вперед. Может, и нам оно надо?

Подорвались со скамеечки и пошли за ними. Тропинка вынырнула из-за кустов – и перед нами открылся небольшой замок на озере. Или реке. Кто его знает. Дети бежали не к замку: на лужайке неподалеку юная леди выгуливала на поводке крохотную свинку. Нас свинятиной не удивишь, и мы пошли ближе к зданию. Хотя Женя и вывернул шею прямо-таки по-жирафьи, чтобы свинка из поля зрения не пропадала.

Замок выглядел так, как будто дошел неизменным прямо из глубины веков. Ничего еще не было, обезьяны только собрались слезть с пальм, а замок уже стоял тут. Мы рассматривали его, восхищались, гадали, жили тут короли во время охоты или, может, рыбалки… И только придя в номер и подключившись к вайфаю, прочитали: замок этот – малышок несмышленый по историческим меркам. Сначала к тысячелетию «обретения венграми родины» - есть такая дата – построили дендрофекальным (из г… и палок) способом некий павильон. Взяли элементы самых красивых замков и башен Венгрии, склеили их из фанеры и папье-маше, отпраздновали да разрушили. Но жителям этот архитектурный монстрик понравился. И его тогда уже построили основательно, на века. Открылся он в 1908 году. И назвали его… нет, запомнить это я не могу, подсмотрю в интернете – Вайдахуньяд. До исландского вулкана ему, конечно, далеко, но икеевский столик уже переплюнул.

А что там у венгров с родиной? Эта история мне очень нравится. Жили они когда-то у нас, юго-западнее Урала, примерно под Пермью и Уфой. И были уграми – родственниками нынешних финно-угров. Например, наших хантов и мансийцев. Кочевали, пока не получили по шее от хазар. Впрочем, хазары тогда многим физиономию портили. Венгры пустились западнее, дошли до Поволжья, затем до Причерноморья, а оттуда – на Средний Дунай. Вообще венгерская история крайне интересна, изучать ее можно долго, но нигде не сказано одного: как кочевые племена, ассимилировавшиеся с жившими на этих местах славянами, бившие всю Европу и забиравшие себе в жены девушек любой страны, тащившие предметы быта, знакомившиеся с обычаями и традициями иных культур, многократно завоевывавшие и завоевываемые, - как они сохранили такую самобытность. Венгры, действительно, не похожи ни на один народ Европы. Они очень вежливые. Очень самостоятельные. И очень ценят консервативный уклад: уважение к своим корням, двуполые браки, любовь к детям… И – да, вынос мозга, кубик Рубика – это тоже Венгрия.

 

5.07

Сентендре

Рядом с Будапештом есть маленький городок Сентендре. Я бы там жила. Если бы не венгерский, который мне ни за что выучить – все эти слова из ста пятидесяти букв, которые читаются непонятно как, и на слух не похожи вообще ни на что, меня только расстраивают. Так вот, Сентендре – городок-игрушка. Маленькие симпатичные домики. Остренькие крыши. Улочки, бегущие то вверх, то вниз. Тайные лестницы между домами. Заросли плюща, розы в палисадничках. Запах булочек с корицей. Очень спокойный, тихий с виду Дунай. Там даже слепой станет художником, глухой – музыкантом, а любой корреспондент нашего телевидения – поэтом. В последнем, впрочем, не уверена.

На центральной площади (размером с ладошку) – дерево желаний. Пишешь на бумажке и вешаешь. Мы, конечно, написали. И, конечно, не сбылось. Однако, пока писали, хоть немного-то в чудо верили. Значит, того стоило.

Но мы туда поехали не за этим. В Сентендре живет Юдит, диктор венгерского телевидения, много лет была его звездой. Красивая женщина, коллега, хорошо говорит по-русски и любит Россию. Конечно, она нас накормила-напоила, отвела в местную лавочку мороженого и все нам рассказала про Сентендре. Представьте себе: вы живете в маленьком, почти пряничном (не как наша типовая провинция) городке, и каждый его камень для вас что-то значит. В этой школе вы учились, под этим деревом впервые поцеловались, в этой церкви венчались, а в этом ресторанчике играли свадьбу, и его нынешний хозяин это хорошо помнит, а мороженщик, ваш бывший одноклассник, знает, что вы с детства любите фисташковое и терпеть не можете ванильное, и булочник отбирает вам тёплый хлеб с самой зажаристой корочкой... Но у меня такой истории нет, я - перекати-поле. А в маленьких уютных европейских городках это возможно – родиться, вырасти, уехать учиться, а потом вернуться, тихо там жить и помереть осенью под запах корицы.

 

6.07

Будапешт (Венгрия) – Пловдив (Болгария) – Семели (Греция)

В детстве, завывая тоненьким голоском песенку об Алеше, которому не сойти с высоты, и у которого после свинцовой пурги из камня гимнастерка, я даже носом хлюпала от жалости. Мне казалось, что это очень трагическая песня. Мама, правда, сразу закрывала дверь в ту комнату, где я музицировала, но мне казалось, это от почтения к таланту исполнительницы и потрясения историей Алеши.

Песня, собственно, о памятнике русскому солдату-освободителю в Болгарии, который стоит в городе Пловдив… господи, я дожила до таких лет, что мне приходится объяснять, о чем одна из самых известных песен моего детства! Итак, памятник. Братья-болгары назвали его Алеша. Хлюпая семилетним носом, я очень хотела увидеть этот памятник.

Поэтому из Будапешта мы двинулись в Пловдив. Проехали указатели на Кишкунфеледьхазу, Ходмезёвашархей, потом простенькие сербские Нови-Сад, Ягодина, Ниш, а там за углом и Болгария показалась.

Чтобы дойти до каменного Алеши, надо подняться по километру ступенек. Отдышаться. И подняться еще по километру ступенек. Потому что стоит он на высоченном холме. Что-то у нас восходительное путешествие получается, вертикально ориентированное.

- А тебе не хватит посмотреть на него снизу? – осведомился Женя.

- Нет, - упрямо сказала я. – Это детская мечта. Мечты легкими не бывают. Я должна спеть Алеше его песню.

- Пап, машину не глуши, - серьезно сказал Арсений. – Когда нас захотят побить за мамин ор, мы сможем быстро вскочить в нее и удрать.

Я думала, мы будем единственными почитателями памятника. Ничего подобного. Разноговорящие туристы бодро вышагивали по этой адской тропе. Вряд ли они в детстве тоже тянули эту песню, которая в социалистической Болгарии была гимном Пловдива. Просто лестница вела к самой высокой точке города, вид оттуда отменный. Хотя кому нужен вид на советские пятиэтажки, из которых Пловдив весь и состоял. Крайне неказистый городишко.

 

Итак, мы шли, и китайцы рядом шли, и поляки шли, и еще кто-то неопознанный. В Будапеште ушибленные достопримечательностями ковыляли по ступенькам на такую же верхотуру к статуе Свободы. По сути, туристам все равно, кто там наверху. Только я шла четко именно к памятнику. Лестница к нему щербатая, неухоженная. Вокруг стойкий запах туалета. Сами туалеты тоже есть, в виде руин. Рядом разваленный то ли магазинчик, то ли бомжеотстойник. Неработающий фонтан. Чуть сбоку – памятник нашим войскам, которые бились за Болгарию в русско-турецкой войне. Даже обидно стало – мы за Болгарию каждый раз впрягаемся, наши мальчики гибнут, а спасенные потом кричат: «Долой русских оккупантов».

А памятник мощный. Большой, суровый, чуть уставший. Алеша, Алексей Скурлатов прототип скульптуры, был разведчиком, потом связистом. Выжил, хоть и был тяжело ранен, тут песня отступает от истины. Семья дважды получала на него похоронки. Более того этот крепкий алтайский парень в День победы в Пловдиве танцевал с двумя болгарами на плечах. Прожил 90 лет. Но памятник – не конкретному человеку, памятник – всем ребятам, которые домой не вернулись…

В девяностые благодарные болгары трижды пытались памятник снести. И трижды его отстаивали местные жители. Говорят, мэр Пловдива объявил его позором Болгарии. И тогда ветераны вышли на круглосуточные вахты, чтобы Алешу не сковырнули втихаря. Затем Верховный суд Болгарии постановил, что памятник следует оставить в неприкосновенности – это история. Теперь братья по оружию стремятся его хотя бы осквернить и разрисовать ко Дню Победы погаными надписями. Нечего, мол, было оккупировать свободную гитлеровскую Болгарию.

Больно мне стало за нашего Алешу. А тут и туристы рассосались. Осталась только семья китайцев, которая фотографировалась то с ногой Алеши, то с рукой – весь памятник вблизи даже рассмотреть сложно, такой он огромный.

Наплевала я на китайцев, встала в третью позицию на мысленную табуреточку, глазки к небу закатила – и затянула, с трудом попадая в ноты:

- Белеет ли в поле пороша иль гулкие ливни шумят…

Китайцы оторопели, попятились, но я вошла в раж: не допою – не уйду. Песня длинная, туристы поняли, что я – неопасная сумасшедшая, расслабились, продолжили свою фотосессию. Дети замаскировались среди кустов, чтобы никто не подумал, что они со мной.

- Тучи наползают, ливень будет, - сказал Алеша то ли мне, то ли каменному тезке. Но мы оба его предпочли не услышать.

- …Немало под страшною ношей легло безымянных парней,

Но то, что вот этот – Алеша, известно Болгарии всей!

Я триумфально оглянулась. Мы были одни. Поддержали Алешу.

- Дети, спускаемся! И быстро! Сейчас ливанёт, а на этой лестнице и посуху ноги поломать можно.

- Много у тебя еще таких мечтей… мечтов… мечт? – пропыхтел Женя, когда мы вприпрыжку неслись вниз, обгоняя черную тень, наползающую на солнце.

- Да, ты уж сразу предупреди нас, - Арсений лихо обошел меня на повороте, перемахивая через две ступеньки.

- Много… и все одинаково идиотические, других не держим, - утешила я, тяжело дыша.

С первыми каплями дождя мы прыгнули в машину. И удрали из Пловдива прямо в Грецию. Всю дорогу дождь пытался нас догнать, но мы оказывались быстрее: Генри бежал резво, дорога не самая популярная, поэтому практически пустая. Расстояние между тучами и нами увеличивалось. В какой-то момент мы так обнаглели, что остановились в придорожной забегаловке перекусить.

И этого боги уже не стерпели. Дорога пошла в горы, скорость снизилась, тут дождь нас и нагнал. Это был не просто дождь: это был водопад, который лился ровно на нашего Генри. По обочинам начали встречаться машины с аварийками, которые пережидали ненастье. Но такими темпами мы до следующего места ночлега доехали бы к морковкину заговенью. Поэтому Алеша упрямо поджал губы, совсем как его каменный собрат в Пловдиве, сбросил скорость и осторожно пополз вперед.  К счастью, вскоре показалась таможня. А там – никого. Но вся обочина уставлена машинами. Алеша мастерски вплотную подрулил к окошку, так, чтобы подать документы, не замочив их. Бородатый то ли болгарин, то ли грек повертел наши паспорта и махнул рукой на обочину:

- Вставайте туда. У нас из-за грозы электричество отключилось, компьютеры не работают, мы вас в базы не внесем.

Час мы сидели в запотевающей машине, вяло болтали, подъедали конфеты, посматривали на небо… Вдруг снаружи началось какое-то шевеление: плащ-палатки подбегали к машинам и снова убегали. Алеша уже собрался высунуться и дойти до таможни, как вдруг одна из таких палаток постучала к нам, просунула в окошко мокрые паспорта и пожелала удачи. Или чего-то еще – из-за шума дождя не расслышали.

Генри медленно выплыл на трассу и растворился в дожде. Серпантин пошел вниз, к счастью, не очень крутой, потому что было полное ощущение, что мы плывем по реке: вода неслась под колесами сплошным потоком. Однако минут через двадцать дождь приутих, а уже через час мы по абсолютно сухой дороге забирались к нашему следующему отелю.